Lapuza34
Местный
- Регистрация
- 7 Июн 2019
- Сообщения
- 283
- Реакции
- 42
В мире есть два наиболее эффективных инструмента помощи зависимым людям из реабилитационных. Первый – это так называемая миннесотская модель, когда взяли в 50-х годах принципы 12-шаговой программы, которая работала с 35-го года, в 39-ом была уже литература, уже были результаты. Это группа самопомощи. Взяли принципы, посмотрели, они адекватные, хорошие, как бы одеваются, носибельные для зависимости, для профилактики, но усилили ее и добавили туда специалистов (психологов, психотерапевтов, социологов и так далее). Получилась профессиональная модель лечения зависимости, которая, в принципе, работает от осознания к изменению поведения. То есть идет ряд заданий по осознанию того, что это было, как это было, как это называется, что нужно и так далее к изменению поведения. Такая хорошая мощная модель короткая – месяц-два, может быть, три.
Второй – это терапевтическое сообщество. Это сообщество – такая модель, срез общества. Когда человек приходит сюда (а он приходит абсолютно безответственным, как мы уже разобрали), он неприспособлен, у него раздутое суперэго, которое постоянно его мотивирует на какие-то поступки безумные, на саморазрушительное поведение. Но у него нет опыта, и он абсолютно безответственный – так сложилось. И он приходит сюда, получает ответственность и начинает расти. Это такие четкие, жесткие структуры, в которых он начинает расти и, в конечном итоге, дорастает до руководителя. Они более длительны – до двух лет.
К примеру, в Испании, если идут преступления, связанные с наркотиками, там конфисковывается имущество. Конфисковали имущество – вилла, плантация апельсиновая с виллой – у наркобарона, посмотрели эффективные программы и отдали одной из реабилитационных программ. Там терапевтическое сообщество.
Приезжает наша россиянка на стажировку, идет по плантации, срывает два апельсина, кладет себе в сумочку. Через 20 минут собирается все сообщество (70 человек) и говорят: «Кто украл имущество сообщества?» Она говорит: «До сих пор не пойму, то ли камеры были, то ли они считали». Ну, каким образом? И она говорит: «У меня начинается борьба внутренняя: что это такое, как это так, что за бред. Потом я понимаю, что сейчас все сообщество будет наказано». Потому что это внутреннее системоуправление резидентами, то есть теми людьми, которые находятся там. А руководство всего лишь помогает. Они сами устанавливают правила – коммуна Макаренко. Вот такая история.
И она говорит: «Я понимаю, что сейчас будет просто жесть: либо будут все лишены сладкого, может, пищи, может, еще чего-то, может, отдыха. И я делаю этот шаг вперед». Все сообщество хлопает ей, ей в номер дают два ящика апельсин – так работает. То есть поступки по-новому: тебе не надо больше врать, тебе не надо скрываться от себя, от людей и так далее.
Мы сейчас делали, у нас буквально полмесяца назад в нашем центре был недельный семинар, в котором носители этого знания, которые были в Америке, привезли сюда, и мы для руководителей центров по России делали семинар с выдачей дипломов по терапевтическому сообществу.
Мы объединили две этих программы. Инициатором был Олег Болдырев, мой партнер – кандидат наук, психиатр-нарколог (я уже говорил), в 2004 году один из первых, кто это сделал. И сейчас мы работаем по системе, которая использует и один, и второй инструмент, и добавляем туда, докручиваем постоянно что-то новое.
Наша программа рассчитана от 3-х месяцев до года. Через год мы даем гарантию (может, одни, может, одни из немногих). Мы подписываем бумагу с самого начала и даем гарантию.
3 месяца – минимальная программа. Почему? Мы могли бы рассказывать, что вам хватит месяца, хватит двух недель и так далее, но это неправда, и мы не ходит обманывать вас. За 3 месяца формируется элементарная привычка: ходил направо – привык, стал ходить налево – через 3 месяца привык ходить налево. Не говоря уже о болезни такой серьезной, которую мы разобрали.
И в это время идет самая большая плодотворная работа. За первые 3 недели он проходит углубленно, получает определенные сильные навыки по быстрым шагам, потом входит в программу и на выходе имеет элементарный пакет знаний для того чтобы жить в социуме, справляться со своими состояниями. А дальше идет волонтерская работа, обучение, мы постоянно обучаем и так далее.
Мы прошли стандартизацию по ГОСТу Российской Федерации (вот она висит). Приезжала комиссия из Москвы, мы стандартизировали. У нас все специалисты дипломированы, 2 доктора наук, 1 кандидат наук, 2 психиатра-нарколога. Программа уникальная, мы даем гарантию, и у нас хорошие условия проживания. Но это не главное. Главное – это команда, программа и гарантия. Яне знаю другой такой. Может, если вы знаете, скажите. Но мы, еще раз говорю, что сейчас мы находимся в Ростове и отсюда двигаем то, что считаем нужным. Потому что то, что сейчас происходит, нас не устраивает. Потому что, с одной стороны, это люди просто в белых халатах, которые не знают концепции болезни и лечат так, как они считают нужным. Или просто промывают и говорят, что этого достаточно, или какие-то свои методики, которые не подтверждены каким-то мировым опытом. А с другой стороны, это реабилитационная программа, где без году неделя наркоман с двухмесячной трезвостью (или трехмесячной, или полугодовой – не суть важно) с острым абстинентным синдромом получает какой-то знак свыше о том, что он должен или может лечить наркоманов, начинает это делать на свой лад или так, как это видит у Васи в соседнем доме или в центре, не имея этических норм, не имея какой-то практики, образования, супервизии и всего того, о чем мы говорим.
И вот мы, с одной стороны, имеем это, с другой стороны, имеем это. Мы говорим: «Стоп! Не подходит ни так, ни так». Нам нужна профессиональная реабилитация, как это во всем мире. Ну, не во всем мире, но в цивилизованном, где есть хорошие наработки по этим патологиям, где если это острый абстинентный синдром, этим занимаются врачи-токсикологи, реаниматологи и те, кто занимается, если это постострый абстинентный синдром (то, что связано с реабилитацией), там занимаются профессионалы обученные, причем мощные мужи ученые, если это психиатрия, туда подключаются психиатры, и так далее – комплекс. Поэтому у нас есть договора с лечебными учреждениями, социальными учреждениями, мы комплексно оказываем эти услуги.
Второй – это терапевтическое сообщество. Это сообщество – такая модель, срез общества. Когда человек приходит сюда (а он приходит абсолютно безответственным, как мы уже разобрали), он неприспособлен, у него раздутое суперэго, которое постоянно его мотивирует на какие-то поступки безумные, на саморазрушительное поведение. Но у него нет опыта, и он абсолютно безответственный – так сложилось. И он приходит сюда, получает ответственность и начинает расти. Это такие четкие, жесткие структуры, в которых он начинает расти и, в конечном итоге, дорастает до руководителя. Они более длительны – до двух лет.
К примеру, в Испании, если идут преступления, связанные с наркотиками, там конфисковывается имущество. Конфисковали имущество – вилла, плантация апельсиновая с виллой – у наркобарона, посмотрели эффективные программы и отдали одной из реабилитационных программ. Там терапевтическое сообщество.
Приезжает наша россиянка на стажировку, идет по плантации, срывает два апельсина, кладет себе в сумочку. Через 20 минут собирается все сообщество (70 человек) и говорят: «Кто украл имущество сообщества?» Она говорит: «До сих пор не пойму, то ли камеры были, то ли они считали». Ну, каким образом? И она говорит: «У меня начинается борьба внутренняя: что это такое, как это так, что за бред. Потом я понимаю, что сейчас все сообщество будет наказано». Потому что это внутреннее системоуправление резидентами, то есть теми людьми, которые находятся там. А руководство всего лишь помогает. Они сами устанавливают правила – коммуна Макаренко. Вот такая история.
И она говорит: «Я понимаю, что сейчас будет просто жесть: либо будут все лишены сладкого, может, пищи, может, еще чего-то, может, отдыха. И я делаю этот шаг вперед». Все сообщество хлопает ей, ей в номер дают два ящика апельсин – так работает. То есть поступки по-новому: тебе не надо больше врать, тебе не надо скрываться от себя, от людей и так далее.
Мы сейчас делали, у нас буквально полмесяца назад в нашем центре был недельный семинар, в котором носители этого знания, которые были в Америке, привезли сюда, и мы для руководителей центров по России делали семинар с выдачей дипломов по терапевтическому сообществу.
Мы объединили две этих программы. Инициатором был Олег Болдырев, мой партнер – кандидат наук, психиатр-нарколог (я уже говорил), в 2004 году один из первых, кто это сделал. И сейчас мы работаем по системе, которая использует и один, и второй инструмент, и добавляем туда, докручиваем постоянно что-то новое.
Наша программа рассчитана от 3-х месяцев до года. Через год мы даем гарантию (может, одни, может, одни из немногих). Мы подписываем бумагу с самого начала и даем гарантию.
3 месяца – минимальная программа. Почему? Мы могли бы рассказывать, что вам хватит месяца, хватит двух недель и так далее, но это неправда, и мы не ходит обманывать вас. За 3 месяца формируется элементарная привычка: ходил направо – привык, стал ходить налево – через 3 месяца привык ходить налево. Не говоря уже о болезни такой серьезной, которую мы разобрали.
И в это время идет самая большая плодотворная работа. За первые 3 недели он проходит углубленно, получает определенные сильные навыки по быстрым шагам, потом входит в программу и на выходе имеет элементарный пакет знаний для того чтобы жить в социуме, справляться со своими состояниями. А дальше идет волонтерская работа, обучение, мы постоянно обучаем и так далее.
Мы прошли стандартизацию по ГОСТу Российской Федерации (вот она висит). Приезжала комиссия из Москвы, мы стандартизировали. У нас все специалисты дипломированы, 2 доктора наук, 1 кандидат наук, 2 психиатра-нарколога. Программа уникальная, мы даем гарантию, и у нас хорошие условия проживания. Но это не главное. Главное – это команда, программа и гарантия. Яне знаю другой такой. Может, если вы знаете, скажите. Но мы, еще раз говорю, что сейчас мы находимся в Ростове и отсюда двигаем то, что считаем нужным. Потому что то, что сейчас происходит, нас не устраивает. Потому что, с одной стороны, это люди просто в белых халатах, которые не знают концепции болезни и лечат так, как они считают нужным. Или просто промывают и говорят, что этого достаточно, или какие-то свои методики, которые не подтверждены каким-то мировым опытом. А с другой стороны, это реабилитационная программа, где без году неделя наркоман с двухмесячной трезвостью (или трехмесячной, или полугодовой – не суть важно) с острым абстинентным синдромом получает какой-то знак свыше о том, что он должен или может лечить наркоманов, начинает это делать на свой лад или так, как это видит у Васи в соседнем доме или в центре, не имея этических норм, не имея какой-то практики, образования, супервизии и всего того, о чем мы говорим.
И вот мы, с одной стороны, имеем это, с другой стороны, имеем это. Мы говорим: «Стоп! Не подходит ни так, ни так». Нам нужна профессиональная реабилитация, как это во всем мире. Ну, не во всем мире, но в цивилизованном, где есть хорошие наработки по этим патологиям, где если это острый абстинентный синдром, этим занимаются врачи-токсикологи, реаниматологи и те, кто занимается, если это постострый абстинентный синдром (то, что связано с реабилитацией), там занимаются профессионалы обученные, причем мощные мужи ученые, если это психиатрия, туда подключаются психиатры, и так далее – комплекс. Поэтому у нас есть договора с лечебными учреждениями, социальными учреждениями, мы комплексно оказываем эти услуги.
